133. Азадовский — Оксману
<Елизаветино. 25 августа 1954>1
Дорогой Юлиан Григорьевич,
вчера я только что отправил Вам письмо, как буквально через 5 минут получил Ваше.
Что это за жары у Вас жестокие? Мы, наоборот, похоладываем. Вам бы отдыхать где-нибудь под Ленинградом или на Рижском взморье... А, м<ожет> б<ыть>, Вас, кроме жаров, уморили еще гости в колоссальных размерах. Во всяком случае, мы так наслышаны. Ваше Подрезково сравнивают даже с Карельским перешейком, — а там на территории бывших Куоккал, Териок, Тюресево, Райвола2 такое обилие писателей и литературоведов, что жуть берет. И каждый день ко всем ездиют гости. У Евг<ения> Шварца3, говорят, за стол ежедневно не менее 20 едоков садится. Он даже написал балладу, к<ото>рая кончается так:
Едок запоздалый к столу прискакал,
В руках его мертвый хозяин лежал...4
Дорогой Юлиан Григорьевич, Вы все-таки иногда поражаете меня наивностью. И это при Вашем исключительном уме! Ну, неужели Вы серьезно думаете, что Н<иколай> Ф<едорович> хочет как-то изменить свою линию по отношению ко мне, что-то «загладить», «постараться помочь»... и т. д. Поймите, что он меня ненавидит, — ибо на мне он потерпел самое большое моральное фиаско. Ему прощали Б<ориса> М<ихайлови>ча и покойного Григория5, но поступок со мной, — учитывая мою репутацию в сов<етско>м литературоведении и этнографии — считали extra недопустимым. Ему это в глаза говорили и покойный Ник<олай> Леонт<ьевич>, и Ник<олай> Калинникович, и Белецкий, и даже Волгин. Бюро Отд<елен>ия (еще до Виноградова) выразило это демонстративно, и Б<ельчиков>у стоило большого труда добиться у Президиума аннулирования или, вернее, нейтрализации этого постановления. Не забыл он и решения ЦК о неимении возражений против моей работы в АН. А Вам он всё лгал и лжет. Лгал в прошлом году у Вас за обедом; лгал, видимо, и теперь. Вот разительный пример. Ксении Петровне (как пишет мне она) изъявил свой восторг перед моим «Обзором». А знаете ли Вы, что он упорно не подписывал к печати соотв<етственн>ые листы. И, наконец, Илья с Mакаши-ным, посовещавшись с Еголиным, решили пускать в печать без подписи 4-го редактора. Вот Вам и восхищение! Вот Вам и обещание не мешать и даже помогать! Гнусный вздор все это! И думая о его будущей роли в Москве, я должен только гадать, где он будет мне менее опасен, а не то что полезен.
Черт с ним!
Вот важно о Тургеневе. Насчет «критического тома» Вы меня не поняли. Я ни одну минуту не сомневался, что этот том только Вы — и один Вы — можете сделать. А я уж бы ни за что не взял. Но «критический том» — это, по старому распределению, десятый том6. Не правда ли: статьи об Аксакове, «Фаусте», Островском, Гедеонове7 и т. д.? Я же имел в виду — XII-й том (м<ожет> б<ыть>, теперь иной план?), где расположены мелкие статьи и рецензии. Но и то я брал его, п<отому> что его в Л<енингра>де никто не решался взять, и меня просили согласиться. А десятый том, помнится мне, числился за Макогоненкой. Вообще же о себе должен сказать: Для бедной Тани все жребии равны...8 «Записки охотника», пожалуй, боязновато брать. Уж больно ответственно, и к тому же для них будет очень маленький срок. А это для меня самое тяжелое, ибо я очень медлительно работаю. Но да будет воля господня! Что дадут — то и дадут. Я, ведь, не имею понятия о характере издания, — типе статей, комментариев и проч.
Если б знали Вы, как тяжело перенес я Ваши слова с оценкой моих работ в «Известиях»!... Вот и Сергиевский, оказывается, так же думает... А все они появились в печати, как и "Обзор", - до некоторой степени случайно, исключительно вследствие доброго отношения ко мне двух-трех человек, контрабандой, все время под угрозой срыва, как это и случилось с «Обзором», к<ото>рый так и не подписал к печати Б<ельчико>в. А мой основной труд "История русской фольк<лористик>и», к<ото>рый и должен был упрочить мое имя в науке, — труд, задуманный и написанный в замену Пыпина9 (а по формуле Н. К. Пиксанова - довоенного - «в отмену Пыпина»), ведь, никогда не увидит света! А если и увидит. Что толку?! Я же разворован уже до ниточки...
Простите, дорогой Юл<иан> Гр<игорьевич> — что это я второе письмо нюню?! Да еще перед Вами, — точно забывая о том, что вынесли и выстрадали Вы! Простите, дорогой! Но во всяком случае Ваша оценка для меня очень много значит, ибо в Ваш научный вкус и глаз верю максимально.
Ну, пора кончать. А кто же, м<ежду> пр<очим>, будет вершить Тургеневские дела? И когда сие действо начнется?
Обнимаю.
Привет Ант<онине> Петровне. Когда же Вы в Саратов?
М.
В Елизаветине доживаем последние дни. Пишите уже по городскому адресу.
1 Датируется по почт. штемпелю: «Елизаветино. 25. 8. 54».
2 Ныне (соответственно): Репино, Зеленогорск, Ушково, Рощино
3 Евгений Львович Шварц (1896—1958) — драматург и прозаик. Последние годы жизни безвыездно жил в Комарово.
4 Обыгрываются заключительные строки «Лесного царя» Гете.
5 Имеется в виду Г. А. Гуковский.
6 Имеются в виду статьи Тургенева по поводу «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии» С. Т. Аксакова (1852), «Фауста» Гете в переводе М. Вронченко (1845), комедии А. Н. Островского «Бедная невеста» (1851) и драмы «Смерть Ляпунова» С. А. Гедеонова (1846).
7 Азадовский имеет ввиду «эйхенбаумовское» издание Тургенева (см. примеч. 4 к письму 130), где названные статьи входили в 10-й том, а мелкие статьи и рецензии — в 12-й (примеч. к этому тому писали М. К. Клеман, Оксман и Азадовский).
8 Неточное цитирование пушкинских строк («Евгений Онегин», 8, XLVII).
9 См. в примеч. 6 к письму 1. Азадовский имеет в виду «Историю рус. этнографии» в 4 т. (СПб., 1890-1892), «в замену» которой и была написана «История рус. фольклористики».