93. Оксман Азадовскому

<Москва. Август (после 14)1 1952>

Дорогой Марк Константинович, время бежит такими темпами, что не за­метил, как и осенью уже запахло. Второй день дождит, холодно, надо ехать на днях в Саратов, а ничего не налажено, ничего не определилось, и как опреде­лятся мои дела, — не знаю. Разговоры с Прокофьевым меня очень не удовлет­ворили, а самое учреждение, им возглавляемое, навевает тоскливое ощущение суеты недомыслия, бега на месте. Досадно, что переход из Мин<истерства> высшего образ<ования> в Академию Наук — процесс затяжной, а мне ждать никак нельзя, но при первой возможности я надеюсь хоть на будущий год это сделать. С Викт<ором> Влад<имировичем> видался довольно часто перед его отъездом на Кавказ. Очень им доволен, но практически он пока что оказывал­ся менее влиятельным, чем это следовало бы ожидать. Дал он мне общую академич<ескую> рекомендацию (на бланке Отделения, за №№)2, преувели­ченно характеризующую мою научную физиономию, кот<ор>ую* я послал в Вильнюс и в Тарту. Ректор Тарт<уского> унив<ерситета>3 прислал мне уже две телеграммы и возбудил ходат<айство> в министерстве о моем переводе из Саратова в Тарту. Получается то, чего хотел Прокофьев, т. е. чтобы я догово­рился сам, а он бы потом санкционировал сговор. Но как он будет реагировать сейчас на этот сговор — не знаю. Знаю только, что он запросил из Саратова мою характеристику... Что вы скажете по этому поводу? Знаете ли вы кого-ниб<удь> в Тарту? Что за город, что за люди? Ведь это все-таки очень близко от Ленинграда (поезд из Москвы идет в Тарту через Псков).

* Характеристику, а не физиономию!


В «Лит<ературном> Насл<едстве>» перед назнач<ением> нов<ого> глав­ного редактора4 наступило уныние. Надеются, что до предстоящего большого съезда5 новых назначений не будет, как не будет в этом году и академ<ичес-ких> выборов. (Если будут, — то не раньше декабря.) Канд<идат> в акад<емик>и один — Фадеев6, о Мих<аиле> Пав<ловиче> и слушать никто не хочет, равно как о Пиксанове, который опять активизировался.

Вы спрашиваете о строках «Только рев<олюционная> голова» и пр. — Я стою на прежней своей точке зрения и не согласен с новаторами: о Мирабо не может быть и речи, а Пестель все-таки вероятнее Петра (зачем Петра было бы зашифровывать?).

О примеч<ании> к Раевскому успеем договориться — делайте, как хотите. Но Сыроеч<ковского> и Дружинина нет в Москве, и я не верю в их сборник. Что скажете о передовой статье Бельч<икова> в «Сов<етской> Книге»?7 Илья оказался резвее со своей простыней в «Лит<ературной> Газ<ете>»!8 Пушкино-Гоголевский том уже десять дней украшает редакцию, но дальше сигнала дело не идет. В конце августа Илья уезжает на месяц в Ригу.

Сердечный привет Лидии Владимировне!

В<иктор> В<ладимирович> мне говорил, что Жирмунский будет читать в Одесском университете9.

P. S. Получил книжку из Читы — это, конечно, ваша рука. Петряева10 (кто он?) очень расхвалил в своем письме, чтобы не жалел о посылке. Но статья его и в сам<ом> деле превосходи!11

1 Датируется по содержанию и упоминанию о статье в ЛГ от 14 августа (см. ниже примеч. 8).

2 Видимо, Оксман имеет в виду письмо, которое В. В. Виноградов как директор Ин-та языкознания направил в Министерство высшего образования СССР и которое содержало просьбу о переводе Оксмана в один из филиалов Академии наук. (М. А. Прокофьев отказался удовлетворить просьбу Виноградова, но пред­ложил ученому подыскать себе преподавательскую работу в Риге и Тарту.) См. об этом: Коробова Е. Ю. Г. Оксман в Саратове 1947—1957 гг. С. 149-150 (там же - полный текст письма В. В. Виноградова от 12 августа 1952 г.).

3 Ректором был тогда профессор Федор Дмитриевич Клемент (1903—1973), физик, партийный и общественный деятель, член ЦК Компартии Эстонии, активно способствовавший развитию науки в Тартуском ун-те.

4 Главным редактором ЛН был назначен (с 1953 г.) А. М. Еголин.

3 Оксман имеет в виду XIX съезд КПСС, состоявшийся в октябре 1952 г.

6  На ближайших выборах в Академию наук (1953 г.) А. А. Фадеев не был из­бран.

7  Бельчиков Н. Ф. Об издании произведений классической лит-ры // СК 1952. № 7. С. 3—12. Статья содержит в частности критические отзывы о работах В. Н. Орлова, Б. С. Мейлаха и др.

8  Зильберштейн И. Издание классиков — дело всенародного значения // ЛГ. 1952. № 98. 14 августа. С. 3.

9  К работе в Одесском ун-те, несмотря на предварительные переговоры, В. М. Жирмунский не приступил (видимо, в связи с открывшейся ему в 1952 г. возможностью перехода в Ин-т языкознания).

10 Евгений Дмитриевич Петряев (1913—1987) — краевед, библиограф, литерату­ровед, историк медицины (по образованию — врач). По совету М. К. Азадов-

275


ского (см. его письмо к Е. Д. Петряеву от 20 июля 1952 г. из Москвы // РНБ. Ф. 1139; письма М. К. Азадовского — в неразобранной части фонда), Петряев послал Оксману и И. В. Пороху экземпляр читинского лит.-художественного альманаха «Забайкалье» (1952. № 5) со своей статьей «Декабристы и врачеб­ное дело в Забайкалье». (В том же номере альманаха на с. 206—242 опублико­вана работа Азадовского «Путевые письма декабриста M. A. Бестужева».)

С М. К. Азадовским Петряев познакомился заочно (их переписка охва­тывает 1951 — 1954 гг.). «Мое личное знакомство с Марком Константинови­чем, увы, не состоялось, — рассказывал Е. Д. Петряев Оксману 22 декабря 1954 г. — Я видел его за три дня до смерти. Он уже не открывал глаз, не входил в контакт с миром, погибал от недостатка воздуха... Эта смерть придавила меня словно плита...» (РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 1. Ед. хр. 750. Л. 9).

В некрологе Петряева, подписанном редколлегией ЛНС и «группой то­варищей», отмечалось: «В этом (т. е. библиографическом.К. А.) направле­нии своих поисков и изданий в Сибири он стоит рядом с М. К. Азадовским, с которым его связывала большая творческая дружба» (ЛНС. Т. 8. С. 376). «Ю. Г. Оксман писал мне, что получил альманах и в восторге от Вашей статьи, которую именует прекрасной. Мне помнится, и я тот же эпитет употребил в своей телеграмме редакции. Что хорошо — то хорошо...» — писал Азадовский Е. Д. Петряеву 4 сентября 1952 г. (см.: ЛНС. Т. 8. С. 326).