64. Оксман Азадовскому

<Саратов> 1 октября < 19>51

Дорогой Марк Константинович,

с ужасом убедился в том, что уже три недели не собрался ответить вам на ваше письмо от 4/IX. Еще с большим отчаянием сообразил, что через дней десять

212


возвращается из отпуска Илья в Москву, а я буквально пальцем не шевельнул для выполнения своих обязательств по пушкино-гоголевскому тому! А ведь том ушел давно в набор — и каждая вставка в него очень сложна не столько по типографским, сколько по редакционным и главлитовским условиям. А у меня недописана статья, точнее, к двум сданным в набор главам не дописано пять, из которых три обязательны просто для осмысления целого1.

Я вам писал уже как-то, что университет убивает меня просто физически. Читать 6 часов в неделю*, не считая семинаров, для меня уже невозможно, т. е. возможно лишь ценою отказа от всех видов научно-исследовательской и литературной работы. Я лежу пластом после лекции и не способен ни к чему путному весь след<ующий> день. Но уйти ведь некуда — у меня даже нет еще права на пенсию, которая вам обеспечивает площадку для более или менее спокойной (скорее, конечно, «менее», чем «более») работы. Дело даже не в деньгах, а в юридическом положении. Я бы деньгами пренебрег, так как тот минимум, кот<орый> мне достаточен, я бы получил очень легко при любом издательстве в Москве. Ну, да все это к делу сейчас не относится, а лишь мотивирует мое затянувшееся молчание.

Я очень хотел бы ошибиться в своих прогнозах, но — увы — не вижу никаких оснований для вашей оптимистической оценки перспектив Пушк<ин-ского> Дома и Отд<еления> языка и литературы в целом. Самое досадное —

это органичность, а не случайность кризиса на литературовед<ческом > фрон­те, это отсутствие настоящих людей, ибо Благие, Белецкие, Адриановы, Алек­сеевы — это — увы — или отработанные или бессовестные, или бездарные люди, хорошие в камерных рамках, но не способные к большой работе. Не­ужели вы думаете, что если бы во главе П<ушкинского> Д<ома> стоял Благой или Белецкий, то, скажем, ваше личное положение изменилось? — Я не со­мневаюсь, что вам приятнее было бы при такой перемене заходить в руко-пис<ное> отделение или в библиотеку, но этими эмоциями все бы и ограни­чилось! Никуда бы вас Белецкие не пустили, никуда бы не пригласили, нигде бы не цитировали. В лучшем случае — жали бы при встрече ручку и, воровато озираясь по сторонам, просили бы переждать, пока обстановка не станет «лег­че»! Ах уж эти либеральные пустословы, мелкие душонки, насмотрелся я на них в свое время! А многим ли лучше был Мих<аил> Павлович в моменты своего фавора? А уж он-то, бесспорно, — хороший, доброжелательный чело­век, настоящий ученый, работяга. Но... калибр маловат!

Читая рецензию в «Нов<ом> Мире»2, вы, вероятно, вспоминали некото­рые нотки моего письма. Я думаю, что рецензия эта только еще «проба пера». Оттяжка декабристского тома — факт неприятный. — «Не откладывай до ужи­на то, что сможешь съесть за обедом» — я часто вспоминаю эту пушкинскую сентенцию3.

Но тем не менее надо писать и писать о декабристах. У вас руки чешутся на Якушкина. А у меня на Аксенова4. Вот жулик, вот нахал! Ведь он, произвольно передвинув дату вступления Рылеева в Сев<ерное> Общ<ество> с осени 1823 г. на начало года, извратил всю историю Северного Общества. А какими грубы­ми приемами этот фрукт действует! Изобразив дело так, что Пигарев является

* В прошлом полугодии я читал 8 часов!


главным носителем зла5, он легко «уничтожает» этого слюнявого компилято­ра, а затем, сделав вид, что он не знает даты переезда Пущина в Петербург (июнь 1823 г.!), утверждает, что Пущин принял Рылеева в начале года, как это сказано наобум в одном из ранних показаний Рылеева, не выдерживающих никакой критики! Нет, уж лучше Базанов — тот «просто глуп — и слава богу!»6-Я не знаю, что и делать со своими статьями в сборн<ике> Института Истории. Из разговоров с М. В. Нечкиной я вынес впечатление, что она сделает все, чтобы этот сборник вышел в свет после ее книги о декабристах7. Сделать это ей не трудно (прежде всего как одному из трех редакторов сборника8, а затем как консультанту издательства Ак<адемии> Наук). Как ни затянулся том «Лит<ературного> Насл<едства>», но он выйдет раньше сборника Инст<иту-та> Истории, ибо в «Л<итературном> Н<аследстве>» есть Илья, а там Сыро­ечковский — величины несоизмеримые.

Вот мне и кажется, что было бы полезно мне дописать еще две—три глав­ки, а всю статью в новой редакции отдать в «Лит<ературное> Нас<ледство>». Мешает этому только Раевский, ибо он параллелен Вашей работе в некоторых пунктах. Я бы считал правильным Раевского оставить в сб<орнике> Инст<итута> Истории, но Дружинин и Сыроечковский могут запротестовать против такого ограничения. Поэтому я пока молчу и палец о палец не ударяю для переговоров с ними.

Очень рекомендую вам, если вы уже сами этого не сделали, договориться с «Л<итературным> Н<аследством>» об ежемесячной выплате вам денег в счет гонорара. Статью о недошедших до нас произвед<ениях> декабристов надо писать (впрочем, это ведь не столько «статья», сколько библиография и исто­рико-лит<ературная> справка, сделанная в занимательной форме (как вы это умеете великолепно делать в своих рецензиях)).

Я понятия не имею о томах Щипанова9, знаю о них только по Штрайху.

Книга Шадури о Шишкове очень интересна. Мальцев в сравнении с ним жал­кий провинциал10. Но так или иначе, А. А. Шишкову очень повезло. Если бы мы с вами жили в одном городе, да еще в ленинград<ских> книжных условиях, я бы предложил вам написать совместно обзор лит<ерату>ры о декабристах-литера­торах за 25 лет. Но одному это делать скучно, а мне сейчас и вовсе невозможно.

Получили ли мой оттиск из Л<итературного> Н<аследства>?11 В наказа­ние — всем, кто не откликнулся на него, я решил не посылать «Учен<ых> Записок», которые выходят через четыре—пять недель12. Вы-то откликнулись задолго до оттиска, поэтому вам и пишу об этой «страшной мести»13, угрожаю­щей моим корреспондентам.

Сердечный привет Лидии Владимировне и вам от нас обоих.

Ваш Ю. Оксман

1 Помимо работ, указанных в примеч. 5 к письму 67, Оксман подготовил для «пушкино-гоголевского» т. е. 58-го тома ЛН: неизвестное письмо А. А. Краев­ского и В. Ф. Одоевского к Пушкину (С. 289—296) и публикацию «Лермонтов в записках А. И. Арнольди» (С. 449—476).

2 См. примеч. 2 к предыдущему письму.

214


3  «Заметки и афоризмы разных годов» (Пушкин. Т. 12. Критика. Автобиогра­фия. С. 180).

4  См. примеч. 5 к письму 62.

5  Кирилл Васильевич Пигарев (1911 — 1984) — литературовед, музейный работ­ник, биограф, исследователь и публикатор Ф. И. Тютчева. Автор кн. «Жизнь Рылеева» (М., 1947), подвергнутой критике К. Д. Аксеновым (см.: Указ. соч. С. 26-27; 185-186 и др.).

6  Слегка видоизмененная заключительная строчка из пушкинской эпиграммы «Добрый человек» («Ты прав — несносен Фирс ученый...»; 1818 или 1819).

7  Вероятно, имеется в виду: Нечкина М. В. Движение декабристов. В 2 т. М, 1955.

8  М. В. Нечкина значилась первоначально одним из редакторов сб. Ин-та исто­рии, изданного в 1954 г. под ред. Н. М. Дружинина и Б. Е. Сыроечковского (см. примеч. 9 к письму 37, а также письма 91 и 119).

9  См. примеч. 8 к письму 62.

10 См. примеч. 10 и 11 к письму 62.

11 Имеется в виду статья Оксмана «Переписка Белинского. Критико-библио­графический обзор» (см. примеч. 17 к письму 10), которую автор, с опоздани­ем получив оттиски, рассылал в августе 1951 г. (сохранился оттиск, отправ­ленный М. Л. и И. М. Тронским с датой: 10.VIII.1951.Личный архив К. М. Азадовского). Азадовский откликался на другую работу Оксмана, поме­щенную в этом томе, еще в феврале 1951 г. (см. письмо 47, примеч. 8, а также P. S. к письму 49).

12 Имеется в виду XXXI том Уч. зап. Саратовского ун-та, посвященный Белин­скому (см. примеч. 2 к письму 3).

13 Обыграно название известной повести Гоголя.