125. Азадовский — Оксману
<Ленинград> 27 марта 1954
Дорогой
Юлиан Григорьевич,
отвечаю Вам с
возможной быстротой, чтоб сразу же пресечь одно недоразумение. Имею в виду Мих<аила> Павл<овича>. Вы напрасно думаете, что
352
между нами легла сплетня или что-нибудь в
этом роде. Очевидно, я как-то неудачно выразился или Вы меня плохо поняли. Я
отнюдь не хочу сказать, что М<ихаил> П<авлович>
стал ко мне враждебен, стал дурно относиться или что-нибудь в этом роде.
Нисколько в его благожелательных чувствах ко мне я не сомневаюсь: если бы
скажем Л<идия> Вл<адимировна> попросила у
него машину отвезти меня на дачу или что-нибудь в этом роде, он, конечно, охотно
согласился бы, или если бы я попросил каких-нибудь льгот в пользовании архивом
или библиотекой Пуш<кинского> Дома, он сделал бы все от него зависящее
(если б, конечно, не побоялся Бушмина или Луканова1).
Дело не в этом. Дело в полном безразличии, в полном равнодушии. За 7 месяцев
болезни ни он, ни Нина Влад<имировна> ни разу не навестили меня, не позвонили,
не справились о здоровье у Л<идии> Вл<адимировны>,
ни у кого-либо из наших общих друзей. Может быть, я чересчур требователен, но
на этот раз я несколько избалован вниманием друзей и просто знакомых. В наиболее
трудные дни к нам звонили только самые близкие, но буквально обрывались звонки
и у Мар<ии> Лаз<аревны>, и у
Сол<омона> Абр<амовича> с запросами о моем здоровье. Даже из Москвы
звонили разные люди. Не говорю уже о том, что от разных людей и из разных мест
Л<идии> Вл<адимировне> буквально навязывали
деньги, справлялись, не нужны ли их услуги в добывании лекарств, врачей и
чего-либо другого. И только одного голоса не было слышно, голоса Алексеевых. Мне было бы легче и утешительнее думать, что он питает ко мне какое-то
недоброжелательное чувство под влиянием какой-то сплетни (это, ведь, всегда
легко разъяснить и ликвидировать), чем убедиться
в таком полном равнодушии и совершенной безучастности. И от кого же...
Должен исправить и вторую Вашу ошибку. Вы удивляетесь, почему я перестал
писать рецензии в «Н<овом> Мире»? А между тем,
по Вашему мнению, с приходом туда Дементьева для меня могла бы открыться «новая
эра». Ах, дорогой Юлиан Григорьевич, я думал, Вы более осведомлены в положении
вещей. Да разве Вы не знаете, что именно Дем<ентьев>
и Бел<ьчиков> были главными организаторами ленинградского «путча»
Тут же Вы попутно
замечаете, что я мог бы расправиться со своими врагами-фольклористами, которые
так упорно изничтожали меня. Да что же это такое? Я
просто не узнаю Вашего всегда трезвого отношения к действительности и Вашей
острой критической мысли. Ну что же я могу с ними сделать? Доставить им своей
острой и беспощадно-правдивой критикой несколько неприятных минут? Вот и все.
А ведь они-то сломали мне всю жизнь, и этого уж никак не поправить. Впрочем,
ведь большинство из них играло роль жалких пешек.
353
Ну, хватит
об этом. То, что Вы пишете о подробностях обсуждения томов Белинского,
чрезвычайно и прямо-таки волнительно. Но каков разброд! Две части одной
редколлегии не могут никак договориться и вынести согласованное решение.
Казалось бы, тут следовало властно вмешаться хозяину, т. е. Бюро Отделения. Где
же наш барин?3 Чего он молчит? Кстати, Ваше mot о «портретах» в особняке
В<иктора> В<ладимировича> изумительно по остроумию. Только,
ради Бога, не повторяйте его никому. По законам современной акустики оно
обязательно дойдет до него. А зачем же Вам с ним ссориться?
Имея некоторую
надежду думать, что в № 2 «Известий ОЯЛ АН» появится мой некий опус4. Оттиски же у них, как Вы знаете, всегда
запаздывают. Поэтому я очень бы хотел, чтоб Вы не дожидались
присылки последнего, а написали бы мне свои критические замечания сразу же по
ознакомлении со статьей. И, пожалуйста, читайте ее так, как будто это не
моя статья, а Димочки Благого.
Вы поражаетесь (и
даже как будто меня в этом упрекаете), что Базанов не нашел нужным ни одним словом поблагодарить Вас за присылку Вашей работы.
А почему это требовать такой куртуазности от Базанова?! Я вот, например, послал
(в
Только недавно
просмотрел последний том Чернышевского6.
Это в некотором отношении стоит тома Белинского. Казус с рецензией на Кер-Оглу7
поистине примечателен. В самом тексте она отнесена к «dubia», комментарий доказывает бесспорность ее принадлежности
Ч<ернышевско>му, а автор предисловия цитирует ее как уже
безусловно подлинное произведение Чернышевского8. Самое же
замечательное, что содержание рецензии абсолютно не соответствует тому, что
говорится о ней в примечании и статье. Следовало бы написать об этом заметку в
«Сов<етскую> Этнографию», да я никак не могу сообразить,
кому из немногих тогдашних ориенталистов может принадлежать эта рецензия.
И еще о
Чернышевском. Нельзя ли получить наложенным платежом через Ваши магазины
«Летопись жизни Чернышевского»9. А как хорошо сделал
Со-л<омон> Абр<амович> «Летопись жизни
Добролюбова»!10
Я все еще лежу и
так, видимо, будет до лета. Хорошо, если лето будет для меня более
благоприятным.
Обнимаю Вас. Сердечный привет Антонине
Петровне.
Весь Ваш М. А. Примите также
сердечный привет и наилучшие пожелания от меня.
Л. Азадовская
354