63. Азадовский — Оксману
<Ленинград> 27 сентября <1951>
Дорогой Юлиан Григорьевич,
Вы что-то замолкли: или опять мое письмо заблудилось где-либо в отделах связи. А я жду, помимо всего прочего, и прямой справки от Вас для формулировки (со ссылкой на Вашу статью) для примечания о годе вступления Раевского
в Тайное Общество. Попутно ответьте мне все же на такой вопрос: как Вы объясняете показание Батенкова о письме Р<аевско>го
Впрочем, откровенно сказать, я еще не
приступал к переработке своей статьи и примечаний. Да,
признаться, что-то руки не поднимаются; боюсь, не зря ли буду работать. Уж очень на грустные мысли
и планы навела меня рецензия в «Нов<ом> Мире»,
цель и адрес которой ясны даже и невооруженному глазу. Даже
и суфлер не замаскирован2.
От Ильи получил накануне его отъезда на Юг
коротенькое письмишко с необычными для него минорными
настроениями.
Во всяком случае, решил никаких новых статей
для декабристского тома не писать.
210
Видел, наконец, новое детище Тучковой набережной3. Н-да! Обзор В. В. Данилова — прямо,
шедевр. Милейший он, конечно, человек, но зачем же не за
свое дело взялся?! Л. М. Добровольский уверял меня, что план и форма публикации разработаны самим Мейлахом. Впрочем, об этом можно было догадаться, но как мог пропустить такое Мих<аил>
Павлович!! Но, ведь, Мейлах снял публикацию и самого
М<ихаила> П<авлови>ча.
Видели ли Якушкина Штрайховского? Экий рецидив давних времен. Комментировать Якушкина и ни слова в комментариях не сказать ни о Московском
совещании, ни о заседании в Каменке и, по существу,
скрыть от читателя все острые вопросы, связанные с
этими рассказами, и поднятую ими полемику4.
Скажу по совести: недоволен я и своими
Бестужевыми. Вот если бы теперь мне нужно было их
делать — сделал бы неплохо. Я, ведь, — скажу в свое оправдание — приготовил издание в предельно быстрый (и для меня самого непонятный) срок. Видимо, подгоняло неосознанное предчувствие болезни. Я начал работать над Бестужевыми по окончании статьи для «Известий»5
— то есть в самые первые дни августа, а кончил в середине
ноября. Но первый месяц я был занят лишь перечитыванием читанных
ранее и основательно забытых книг. Мне пришлось,
ведь, заново входить в историю декабризма, особенно в
фактическую ее часть.
Единственно, что мне нравится в моей книге:
это моя статья, если я правильно ее оцениваю, хотя и в нее я бы уже мог внести
кучу коррективов. Конечно, не будь этой предварительной «бестужевской»
подготовки, я бы не смог сделать ни Раевского, ни
Якубовича, судьба к<ото>рых — вновь возвращаюсь к этой теме — меня очень и очень тревожит.
Жму руку, обнимаю, привет Антон<ине>
Петровне.
Весь Ваш
М.
<...>6
1 Речь идет о показаниях Батенькова Следственному
комитету по делу декабристов. 22
марта
2 Имеется в виду
погромная рецензия на три тома ЛН, посвященные Белинскому (тт. 55, 56 и 57): Онуфриев
Н. Изучение лит. наследства
Белинского // НМ. 1951. № 9. С. 217—222. Особенно резкой критике была
подвергнута работа Азадовского «Белинский и рус. народная поэзия» (см. примеч. 5 к письму 8). «Высказывания критика о фольклоре, —
утверждал Онуфриев, — представлены в его
<Азадовского> статье в хаотическом виде, без должной, правильной оценки», в результате чего «Белинский превращен в
статье М. Азадовского из демократа в
дюжинного либерала» (С. 221, 222). Трудов Оксмана-Осокина рецензент не
касался, о публикации «Письма...» упоминал походя и в
снисходительно-сочувственном тоне, а
в отношении ЛН делал суровые и чреватые последствиями выводы: «Неорганизованность в работе <...>, отсутствие должного
211
критического
отношения редакции к публикуемым работам, ограничение состава сотрудников узким
кругом лиц...» и т. п. (С. 222).
«Суфлером», т. е. вдохновителем этой рецензии Азадовский
считал Н. Ф. Бельчикова, с чем Оксман не был согласен. «...Едва ли в этом
участвовал Н<иколай> Ф<едорович>, — писал
он С. А. Рейсеру 27 сентября
Николай Михайлович Онуфриев (1900—1960) — критик,
литературовед. Доктор филологич. наук. В начале 1950-х гг. — зам.
директора ИМЛИ.
Рецензия H. M. Онуфриева возмутила
и огорчила не только Азадовского, но и Оксмана, о чем последний
не замедлил сообщить И. С. Зильберштейну. В ответном письме И. С.
Зильберштейна от 3 ноября
Имя Онуфриева, как имя Ермилова и некоторых других
современных литературоведов, стало для Оксмана нарицательным —
обобщенным понятием, которое он имел обыкновение писать с маленькой буквы.
Так, 26 ноября
3 Тучкова наб., т. е. наб. Макарова (см. примеч. 18
к письму 53). «Новое детище», т. е. выпущенный
ПД сб. «Декабристы и их время» (см. примеч. 9 к письму 41).
4 См. примеч. 7 к письму
53.
5 См. примеч. 1 к письму
43.
6 Опущена приписка о состоянии здоровья П. Н.
Беркова.