24. Азадовский — Оксману
<Ленинград>
7 марта <19>49
Дорогой Юлиан
Григорьевич,
отвечаю сразу на два Ваших письма, —
отвечаю коротко, п<отому> что трудно писать. О
причинах скоро узнаете. Душа болит...1.
Посылаю
автореферат диссертации о Майкове2. Я
потому думал, что Вы имеете его, т<ак> к<ак> он рассылался по
университетам, и Вы как зав<едующий> каф<ед>рой
могли бы получить его. Вероятно, он просто как-то миновал Вас или рассылка
была еще не вполне аккуратной. В нашем Унив<ер-ситет>е,
ведь, это был еще первый случай защиты по новым правилам.
Спасибо за доброе
слово о скверном Языкове. Он хорош только тем, что в нем
удалось исправить ряд опечаток (текстовых), которые, к стыду своему, я обнаружил
в изд<ании> Academia. Первоначально он был сделан полным, а
потом пошли всякого рода сокращен<ия>.
Интересно, за что именно буду за него разруган.
Удивительно,
что Б<орис> В<икторович> все-таки не
сдается. Но конечно оспорить Вашу блестящую догадку нельзя, — даже Ваши
недоброжелатели признают это. И все стихотворение получает новый и совершенно
четкий смысл. Я после Вашего комментария стал совсем по-иному относиться к нему3.
Только, только... неправильно Вы сделали, что запрятали его в статью о Кольцове,
да еще такую, где героем-то не Кольцов даже, а Сухачев. Лучше было бы дать —
хотя бы в виде небольшой предварительной публикации — специальный этюд, — ну,
своего рода развернутый комментарий что ли, — но лишь бы отдельно и под
специальным заглавием. А то, ведь, при отсутствии систематических обзоров
литературы по отдельным вопросам, это затеряется4.
Кстати, о Пушкине и еще раз о Белинском.
У меня, было,
носился один замысел, связанный и с Пушкиным, и с Белинским, да не придется его
реализовать по многим причинам: ни времени нет, ни возможности. Мне хотелось
выяснить: а что значил Белинский в жизни Пушкина?5
Пушкин
читал Б<елинско>го, оценил его и т. д. Два—три
известных биографических факта свидетельствуют о многом, но что скрывается за
ними? Ведь не мог же П<ушкин> только внешне отметить
для себя взволновавшие его статьи молодого критика.
Что он прочитал в
них: упрек за «Сказки»6, обвинение в уходе от передовых идей
современности, в подражательности нар<одно>му
творчеству, а не в творческом его преображении, прочел упрек за избранный путь
в прозе; увидел, что между ним и молодежью воздвигается какая-то стена; прочел,
наконец, резкое обвинение за участие в «Б<иблиоте>ке для чтения», за
освящение своим именем смирдинщины и сенковщины7,
т. е. за уход в мещанство. Какие же выводы сделал из этого для себя Пушкин?
Вывод о сказках, к сожалению, невозможно развернуть до конца, — но сказки
В этом же плане, в
прямую полемику с Вами и Бонди, я рассматриваю очерк «О ничтожестве литературы
русской...»12. Это — не брошенная из-за вышедшей статьи Б<елинско>го статья, — полемика и ответ
«Лит<ературным> Мечтаниям»13. Датировка отрывка 1834 годом
сама по себе ничего не дает: Томашевский полагает, что рукопись относится к
первой половине
Почему бы П<ушки>н бросил свой замысел из-за статьи Белинского? Разве
Белинский сказал за него то, что он сам думал? Нет, конечно. Больше было
разногласий, чем единомыслия — и в этом противопоставлении своей концепции
смысл этой, оставшейся неоконченной статьи*.
Что Вы думаете обо всей этой ереси?
И кто знает, не
похвалы ли и упреки Белинского — больше, конечно, последние — заставили его
подвести итог своему творческому пути и месту в жизни и литературе русского
народа? Действительно ли он остается одиноким? Неужели он утратил народную
любовь? Быть может, «Памятник» — также в этом плане размышлений и самопроверки
— но это, конечно, м<ожет> быть высказано лишь в
плане дополнительной интуиции, — доказать же это было бы трудно и потому должно остаться лишь на полях
собственной памяти.
Впрочем, все это
реализовано не будет, как и многое другое, что было задумано и начато. Полагаю, что и сданная в печать большая статья о
фольклористике XVIII века (для
Радищевского сборника ИЛИ) также не увидит света14.
Что же делать, милый!
Обнимаю Вас,
привет Антонине Петровне от меня и от Лидии Владимировны Вам обоим.
Привет А<лександ>ру
Павловичу Скафтымову.
P. S. Еще, впрочем, несколько слов о
«Памятнике». Не думайте, что мои соображения — просто лишь игра ума. Мой
исходный пункт таков: почему П<ушки>н в
* Еще вопрос: как осмыслить слово
«ничтожество» — я чувствую здесь полемику.
106
он как будто предчувствовал свой близкий
конец <!> Это же вздор! Не потому же, что он был во власти своих
настроений из-за семейных неурядиц <!>
Стихотворение
написано 21 авг<уста>
Кстати, перечтите
эту статью. Белинский понял (единственный!), что новые сказки Пушкина — не то,
что первые. («Балды» он не знал.) И он говорит теперь
Пушкину: Да, теперь это лучше и интереснее. «Сказка о рыбаке» — примечательна,
но все же, в целом, вся эта ваша линия — вздор, дрянь
и фальшь...
Ну, хватит.
Кстати, еще одно
по поводу Белинского и Вашей одной фразы в письме. Неужели Вы серьезно думаете
об академической премии? Я не сомневаюсь, что Ваши труды абсолютно заслуживают
ее, но... Выкиньте эту мысль из головы и не пытайтесь ее рассказывать.
Ну, всего
хорошего! Еще раз жму руку. Печальные новости о Борисе Михайловиче Вы,
конечно, уже знаете. Он мужественно, по-прежнему, борется со смертью, но кто
знает, не опередит ли мое письмо страшная телеграмма16.
М.
1 Это
восклицание Марка Константиновича вызвано событиями весны
«Все пережить пришлось в полной мере, —
писал Марк Константинович 20 мая
Софья Исааковна Минц (1899—1964) —
фольклорист. Научный сотрудник Лит. музея (Москва).
Ср. также рассказ о событиях весны
«Вы, конечно, знаете о той возмутительной
истории, жертвой которой я стал. Вы, конечно, знаете, что я сейчас лишен всяких источников существования,
опозорен и, по существу, — назовем вещи своими именами, — изгнан из науки.
<...> Сам я вот уже третий месяц болен, два месяца
провел в постели, а в это время в мое отсутствие на меня выливались потоки
клеветы и лжи; отрицали всякое значение моих работ, извращали смысл
написанного, приписывали то, чего никогда не утверждал, и — самое безобразное
и опасное — клеветали политически. Когда оправлюсь, придется немало
труда положить на реабилитацию, на восстановление своего научного достоинства и
чести советского гражданина.
В пружинах этой истории для меня многое —
неясно. <...> Почему оказалось возможным все это, как и всю мою чуть ли
не сорокалетнюю (36 лет) работу зачеркнуть в один миг и обречь, повторяю, в
будущем <меня> на полуголодное существование».
Николай Каллиникович Гудзий (1887—1965) —
историк рус. и украинской
лит-р, автор учебника по истории древнерус. лит-ры (1-е изд. — 1938). Академик
АН УССР (1945). Профессор Московского ун-та (с
лит-ры им. Т. Г. Шевченко Украинской АН.
2 См. примеч. 34 к письму 21.
3 Речь идет об оде
«Вольность». См. подробнее в предыдущих письмах.
4 Азадовский,
очевидно, не знал, что Юлиан Григорьевич «запрятал» в эту статью свое сообщение
«Пушкин и Руже де Лиль», которое ему не удалось обнародовать в «Звеньях» (ср.
примеч. 3 к письму 35).
5 «Сообщение»
на эту тему предполагалось к печати в одном из томов ЛН, посвященных
Белинскому. 29 января
6 В
первой статье из цикла «Лит. мечтания»
(см. ниже примеч. 13) Белинский, обрисовав безотрадную, с его точки зрения,
картину современной литературной жизни в России, писал о том, что из создателя
«сильных и мощных песен», В которых «впервые пахнуло веяние жизни русской»,
Пушкин, «игривый и разнообразный талант которого так любила и лелеяла Русь»,
превратился в автора «мертвых безжизненных сказок» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. / Под ред. и
с примеч. С. А. Венгерова. СПб., 1900. Т. I. С. 309).
7 Ежемесячный
журн. «Библиотека для чтения» издавался в 1834—1856 гг. под фактической
ред. О. И. Сенковского (1800—1858), ученого-востоковеда, писателя и журналиста
(псевдоним — Барон Брамбеус). Об А. Ф. Смирдине см. в
примеч. 6 к письму 1. Смирдин был издателем «Библиотеки для чтения».
8 «Рославлев,
или Русские в 1812 году» — известный роман M. H. Загоскина, на
который Пушкин полемически отозвался повестью «Рославлев» (1831).
9 «Марья Шонинг» —
прозаическое произведение Пушкина (1835).
10 С
11 Речь
идет о журн. «Современник», где Белинский в 1836—1837 гг. не печатался. О желании Пушкина «перетянуть» Белинского в Петербург для работы в «Современнике»
свидетельствует письмо П. В. Нащокина к поэту, датируемое концом октября
12 Неоконченная статья Пушкина, датируемая
108
13 Согласно
мнению С. М. Бонди, статья Пушкина осталась недописанной по той причине, «что в
14 Эта работа, представлявшая собой фрагмент из «Истории рус. фольклористики», предназначалась
для «Радищевского сб.>, который готовился тогда в ПД. 27 февраля
15 Речь идет о рецензии Белинского на «Стихотворения» Александра Пушкина
(Часть четвертая. СПб., 1835).
«Конечно, в ней виден закат таланта, — так отзывался критик об этой книге и
помещенных в ней «Сказках», — но таланта Пушкина; в этом таланте есть еще
какой-то блеск, хотя слабый и бледный... <...> Самые его сказки — они, конечно,
решительно дурны, конечно поэзия и не касалась их; но
все-таки они целою головою выше всех попыток в этом роде других наших поэтов.
Мы не можем понять, что за странная мысль овладела им и заставила тратить свой
талант на эти поддельные цветы. <...> Увы... Sic transit gloria mundi!..» (Белинский В. Г. Поли. собр. соч. / Под ред. и с примеч.
С. А. Венгерова. СПб., 1900. Т. 2. С. 415; впервые: Молва. 1836. № 3).
16 «...В феврале он был при смерти, — писал Оксману о Б. М. Эйхенбауме
19 мая
Ср. в воспоминаниях Ю. М. Лотмана: «За
выдержку и постоянную улыбку Эйхенбаум заплатил дорогой ценой:
у него был тяжелый инфаркт и мозговая эмболия. Ухоженный и очень знаменитый
врач Союза писателей, выходя из его кабинета и поправляя перед зеркалом
галстук, произнес: «Мы, конечно, больше не увидим нашего дорогого Бориса
Михайловича». Буквально из могилы Эйхенбаума вытащила Виктория Михайловна
Лотман — тогда молодой, но уже известный в Ленинграде врач. Она
неделями не отходила от его кровати» (Лотман Ю. Двойной портрет //
Лотмановский сб.
Виктория
Михайловна Лотман (род. в