Валерий Дмитриевич ГУБИН
КРУГОМ ПРИШЕЛЬЦЫ
Фантастический рассказ
Художник С. Ю. Гаврилова
На перерыв я мог выкроить не более сорока минут, однако при этом
успевал постоять в очереди в ресторане напротив, съесть комплексный обед и даже
выкурить сигарету. Но сегодня я опять увидел странного человека. Он стоял у
стены, очередь не занимал и сиротливо оглядывал зал, как будто искал кого-то.
Точно так же он появился во время моего обеда вчера и так же незаметно исчез.
Поражала его необычная физиономия — какая-то смесь американского индейца с
итальянцем, и цвет лица необычный — слегка зеленоватого оттенка. Он так жалко
озирался и так испуганно вздрагивал, когда мимо проносился официант с подносом,
что я не выдержал и подошел к нему:
— Извините, не могу ли я чем помочь? Может, вам не на что поесть? В
таком случае разрешите угостить.
— Мне, право, неловко, — заговорил он, — но, честно говоря, я был бы вам
благодарен, не за еду, конечно, я вообще могу долго не есть, а за внимание.
Потом, лениво и рассеянно поковырявшись в заказанном мною комплексе, он
откинулся на спинку стула и тяжко вздохнул.
— Вы, видимо, приезжий, попали в переплет?
— Да, я отстал от своей группы, но скоро должна быть еще одна наша
экскурсия, они обычно обедают здесь, вот я и хожу, высматриваю.
— Чудак! Что же вы не дадите телеграмму домой? Хотите, я вам одолжу?
— Видите ли, это довольно трудно, — замялся мой новый знакомый, — очень
далеко.
— Вы из какого города?
— Как вам сказать? Название очень необычное для вашего слуха... Ну,
скажем, Каперцизарск... или Перцихазарск — это все равно.
— Никогда не слышал. Это в какой республике?
— Не знаю, что вы имеете в виду, но по-моему там у нас никакой
республики нет.
— Так вы иностранец?
— В известном смысле. — Он придвинулся ко мне и заговорил тихо, но
внятно. — Вы так были добры ко мне, что я не вправе вас обманывать. Хотя этим я
и нарушаю условия туристского контракта. Я приехал сюда с другой планеты, даже
из другой Галактики.
— И как называется ваша планета? — спросил я, несколько
растерявшись.
— У нее нет названия, есть только номер — ХВ — 21.
«Повезло мне, — пронеслась мысль, — сам нарвался на шизофреника».
— Я вижу, вы мне не верите. Шизофрения — это такая болезнь у вас, я
знаю. Но я вполне здоров.
— Однако...
— Из нашей Галактики экскурсии к вам прилетают очень часто, чуть ли не
каждую неделю, разумеется, тайно. Ездят всюду, смотрят, знакомятся. Правда, это
очень дорого. Я, например, десять ваших лет копил на эту поездку, и вот неудача
— отстал. У нас экскурсия самая дешевая, только по городу. И этот ресторан
закреплен за нашей планетой.
— Я бы вам поверил, но согласитесь, невероятно, чтобы в другой
Галактике, на какой-то там планете жили такие же люди и точно так же
разговаривали, — я снисходительно улыбался, но все равно было страшно — вдруг
сейчас заорет и вцепится в волосы.
— Я совсем не такой, каким вы меня видите. Я, как бы вам сказать, вообще
никакой. Жители нашей планеты могут принимать любые формы и не имеют никакой
постоянной. Я могу стать собакой, деревом, вот этим столом, в общем — кем и чем
угодно. Ну, а языку нас специально обучают перед поездкой.
— И давно вы начали сюда прилетать?
— Видимо, очень давно, я, правда, точно не знаю. Но еще мой дед был
здесь в своем свадебном путешествии.
— И до сих пор вы ни разу не вступали в контакт с нами?
— Я не знаю, скорее всего, нет. Нам, во всяком случае, это строжайше
запрещено. Правда, многие живут у вас, даже работают, что-то вроде местного
экскурсбюро. Есть такие, которые остаются здесь навсегда, принимая какую-нибудь
одну земную форму. Я очень многих видел за эти три дня, я их сразу узнаю.
— Что же вы не обратились к ним за помощью?
— Неудобно как-то, я с ними не знаком. И потом я по своей вине опоздал к
отправлению, а за это могут сильно наказать. Но я вижу, что вы мне по-прежнему
не верите, а мне так хотелось чем-нибудь отблагодарить вас, хотя бы просто
развлечь, рассказать обо всем этом.
— Боюсь, что вас накажут еще сильнее.
— А, семь бед... — махнул он рукой, — и потом я сегодня уже с утра
подумываю, не остаться ли мне здесь навсегда?
— Не боитесь, что возникнут осложнения с нашими властями?
— Но ведь не обязательно мне быть человеком, — улыбнулся мой пришелец, —
это вы, люди, думаете, что человек — венец природы, высшая ступень. Я мог бы
быть яблоней в вашем саду. У вас ведь есть сад под Можайском. Кормил бы вас
сладкими яблоками и не требовал -никакого ухода. А сейчас я вас попрошу,
отвернитесь на секунду.
«Вот тут он и даст мне по голове», — подумал я, отворачиваясь, и тут же
услышал истошный вопль официантки, обращенный ко мне: «Вы почему собаку сюда
притащили?» Я мигом обернулся и подпрыгнул от неожиданности: напротив меня на
стуле сидел огромный лохматый пес и, склонив голову набок, смотрел на меня
хитрыми желтыми глазами.
Я вскочил и бросился к выходу. Пес бежал рядом.
— Безобразие! Совсем уже обнаглели, — бушевала сзади официантка.
Я ринулся по лестнице, не разбирая ступенек, и уже внизу услышал позади
тот же голос:
— Не пугайтесь, пожалуйста. — Пришелец с индейским лицом спускался
следом.
— Ну, знаете, — сказал я, вытирая пот со лба, — так и свихнуться
недолго. Вы, оказывается, гипнотизер.
— Гипнотизер? Что это?
— Вы внушили мне и окружающим, что вы — собака, так ведь?
— Внушил... Ну, конечно, внушил, раз вы меня увидели собакой. Простите,
что напугал, но мне хотелось, чтобы вы поверили.
— Верю, теперь верю, — успокоил я его. Мы вышли из ресторана и свернули
в парк. Я старался держаться подальше от моего нового знакомого — кто знает, что
он еще выкинет. А он шел, все такой же жалкий, потерянный и еще более смущенный.
Потом вдруг остановился и подозвал меня.
— Вот видите это дерево, — он говорил шепотом, — это мой земляк, а вон
там еще один, и еще.
— Это же обыкновенный тополь!
— Не совсем обыкновенный. Вы вглядитесь внимательно, ведь вы, наверное,
никогда не видели дерева?
— Как это не видел?
— То есть я хотел сказать — смотрели, но не видели. Вы видели просто
дерево, то, что обозначается таким словом, а это — дерево. Я непонятно говорю,
но вы просто посмотрите на него подольше, хотя бы несколько минут.
Я стоял, смотрел и досадовал на то, что зря трачу время, что видеть
здесь особенно нечего — дерево как дерево, трепещут его свежие молодые листья,
едва шевелятся толстые ветви. А потом вдруг, уж не знаю как, но — увидел.
Увидел, что стоит дерево, живое, спокойное, как будто глубоко задумалось, как
будто десятилетиями никак не может обдумать одну свою мысль, а когда обдумает,
то умрет. Я увидел, как солнечные блики от листьев побежали вверх по стволу, как
дерево сильно качнулось от ветра и разом подняло, а потом опустило все свои
ветви, как будто вздохнуло. И опять успокоилось, застыло в своей полной
достоинства неподвижности. У меня по спине побежали мурашки от незнакомого
волнующего ощущения, и я подумал, что, наверное, действительно увидел,
почувствовал дерево. И от этого опять стало страшно. Неужели это действительно
пришелец?
— А он или оно, может снова обратиться во что-нибудь другое, в человека,
например?
— А, вы почувствовали, — обрадовался мой спутник, — нет, видимо, уже не
может. Тот, кто долгое время находится в одной форме, кажется, уже не может
выйти из нее, а может, — не хочет. Я точно не знаю. У нас подолгу принимать одну
форму запрещено. Говорят, что происходит перерождение.
Мы присели на скамейку, я вспомнил, что так и не курил после обеда, и
жадно затянулся. Десятки вопросов возникали в моей голове, один нелепее другого,
наконец я спросил:
— А как же люди, то есть ваши в форме людей? Я бы мог их узнать?
— Несомненно, если только вам повезет, если сможете увидеть, как увидели
дерево. У них, вернее — у нас, когда на нас не смотрят, особое выражение лица —
всегда удивленное, но не радостно, а грустно удивленное. Вы, например, на Земле
большую часть времени живете автоматически, как бы выключив сознание, как бы
спите, и это очень полезно, экономит энергию. Только в редкие минуты жизни ваше
сознание включается — когда вас что-то удивляет — вот как вы только что увидели
дерево — или что-то потрясает, страшит. А мы все время находимся в состоянии
такого потрясения, будто перед нами разверзшаяся бездна. Понятно я говорю?
— Не очень.
— Как же пояснить? Скажем, вы просыпаетесь утром и видите свою мать,
которая сидит за столом и шьет. Вы вдруг удивляетесь тому, как она постарела,
удивляетесь, что раньше этого не замечали, и в вашем взоре все сразу — любовь,
удивление, жалость, грусть, понимание. Вот как увидите человека с таким взглядом
— это наш, из нашего мира.
— Но я часто видел людей с такими лицами, это что же — все из вашей
Галактики?
— Не думаю, чтобы часто, но каждый раз это наверняка были мы.
— Все это может и так, но я никак не могу отделаться от чувства, что вы
меня разыгрываете.
— Да нет же, поверьте — мы тут, среди вас, вокруг вас, повсюду.
Чувствуете ветер — это особый ветер, он не срывает крыши с домов, не воет в
трубах, не бросает песок в лицо, он лишь гладит вас по волосам, шепчет в ухо о
чем-то давно знакомом и в то же время всегда таинственном, пахнет травой далеких
степей и созревающими почками. Этот ветер — тоже кто-то из нас. Понравилось ему
— стал ветром и теперь носится по земле, беспечный и веселый.
«Ветер действительно какой-то необычный», — подумалось мне, но я решил
не поддаваться и спросил, ехидно улыбаясь:
— А вот то облако с серебристыми краями — тоже ваше?
— Вполне возможно, — спокойно согласился пришелец, — и облако, и вон тот
фонтан — видите, как необычно рассыпаются его струи и как каждая капля сверкает
на солнце, словно фонтан играет сам с собой. У нас вообще нет воды в таком виде,
я тоже бы не прочь стать фонтаном, но боюсь, что все уже занято.
— Что же получается — все, что есть хорошего у нас — это вы?
— Не совсем так. Мы ведь не зря посещаем именно вашу планету. Конечно, у
нас есть экскурсии на сотни других, но больше всего — к вам.
— Чем же она вас привлекла, такая скромная и незаметная?
— Я не ученый, только читал в популярных журналах, что у вас на Земле
жили когда-то существа, подобные нам, они могли принимать любые формы, легко
переходить из одного состояния в другое. Потом что-то случилось в ходе эволюции,
и эта способность утратилась, все закостенело, потеряло возможность мгновенно
изменяться. Хотя некоторые наши теоретики считают, что эта способность не совсем
утрачена, ее можно восстановить.
— Забавно. Знаете, мне это все больше и больше нравится, даже если это и
шутка. Давайте пойдем ко мне, я сейчас один, жена на юге, выпьем, если захотите,
поговорим, на работу я уже все равно опоздал.
Я открыл дверь и прошел вперед к выключателю, он смущенно топтался на
пороге, почему-то не решаясь войти.
— Входите же, не бойтесь, — позвал я и тут же услышал шаги в комнате.
Дверь распахнулась, и жена повисла у меня на шее.
— А я тебе сюрприз решила сделать, сбежала раньше времени!
— Подожди, я не один, у нас гость.
— Кто? Где?
Я обернулся. Прихожая была пуста. Выскочил на площадку — никого.
Странный человек бесследно исчез. Кое-как отговорившись, я прошел в комнату.
Жена, разбирая чемодан, радостно и долго рассказывала обо всех событиях своего
отдыха, а я время от времени вставал и выглядывал в коридор.
«Действительно ли он ушел или превратился в какую-нибудь вещь в моей
квартире и стоит сейчас здесь?»
— Ты какой-то озабоченный, — спросила наконец жена, — случилось что?
— Да нет, просто устал.
Ночью я просыпался, и мне казалось, я слышу, как кто-то вздыхает.
— Слышишь, — толкал я жену, — вздыхает кто-то.
— Не мешай спать, — отвечала она сквозь сон, — это наш шкаф, совсем
рассохся, давно надо выбросить.
Мой пришелец так больше и не появился, но заронил в мою душу постоянное
беспокойство. Я хожу теперь и все время приглядываюсь к людям, животным,
деревьям, вещам, и мне многие из них кажутся удивительными, загадочными и
волнующими. Я как будто прозрел и часто думаю — то ли действительно наш мир так
таинственно прекрасен, если внимательно к нему приглядеться, то ли все-таки
вокруг полно пришельцев. Хотя, находясь на работе, погруженный в свои
повседневные будничные дела, я отчетливо понимаю, что все это ерунда, остроумный
розыгрыш случайного знакомого, а все мои «прозрения» — результат неустойчивой
эмоциональной натуры.
Началась осень, похолодало. Отправляясь на работу, я надел плащ и, сидя
в автобусе, вдруг поймал себя на том, что думаю о плаще — какой он у меня
удобный, теплый и какая у него приятная на ощупь ткань. А потом даже вздрогнул
от мысли, что, может быть, мой пришелец из благодарности превратился в этот плащ
и греет меня. Уже давно превратился. И мне стало грустно оттого, что с плащом
поговорить нельзя, что без моего пришельца я не смогу найти дорогу к тому
утраченному состоянию, в котором — я все больше в это верю — когда-то находились
люди.
И когда наступает вечер, неясные предчувствия томят меня, и временами
мне кажется, что я уже нахожусь на пороге загадки и скоро должен ее
разрешить.
 |
Губин В. Д. |
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
О найденных в тексте ошибках сообщать: mailto:vgershov@chat.ru
Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/