Валерий Дмитриевич ГУБИН
ПЕРСОНАЛЬНАЯ ПЛАНЕТА
Фантастический рассказ
Художник С. Ю. Гаврилова
— Телепатией не увлекаетесь?
— Упаси Боже!
— А к телекинезу склонность есть?
— Никоим образом!
— Ясновидение?
— Не верю я в эту чушь!
— Ну что ж, беру вас в команду. Вылет десятого с Западного космодрома.
Отправляйтесь туда сегодня, ознакомьтесь с кораблем, перетащите вещи.
Так капитан Большая рука беседовал с каждым из кандидатов, явившихся по
его объявлению. Большинству отказывал — либо совсем старые и больные, либо давно
бросили летать, не знают новой техники. Наконец двадцать человек были набраны,
двадцать из ста семидесяти стариков, откликнувшихся на объявление: «Приглашаю
космонавтов-пенсионеров, одиноких, на постоянное место жительства на открытую
мной планету с прекрасным мягким климатом, где можно спокойно и счастливо, в
дружеской компании провести последние годы жизни».
Все двадцать были примерно одного возраста — пионеры межзвездных
перелетов, даже клички свои, модные в те годы, сохранили: Железный организм,
Межзвездный бродяга, Интеллигентный парень и т. д.
Они собрались на космодроме еще до рассвета, продрогшие от утренней
сырости, шмыгающие красными носами, но отчаянные и готовые на все. Они решились
навсегда оставить Землю, где родились и провели солидную часть жизни, и теперь
сам черт им не страшен. Несмотря на холод, в корабль никто не забирался, ждали
капитана. Тот, поднявшись на трап, оглядел свое пенсионное воинство, которое
радостно приветствовало его трудно распрямляющимися руками, пересчитал все
головы и обнаружил на одну больше.
— Эй, сэр, — спросил он маленького мужичка, прилепившегося сбоку к
толпе, — кто вы такой и что вам нужно?
— Раньше меня звали Задумчивый крепыш. Я психолог. Ходил с Красной
головой, имею награды.
— Вообще-то психолог мне не нужен.
— Возьмите меня, капитан. Коллектив у вас тяжелый, все пожилые, столько
обид и комплексов у каждого. Психолог вам пригодится.
— Возможно, вы и правы, — задумался на минуту капитан. — Ладно, так и
быть. Загружайтесь, ребята, — махнул он рукой и исчез в темном проеме.
Все собрались в кают-компании, и капитан долго рассказывал о том, как
нашел планету и где она находится.
— Сначала идем прямо на Глоб, не доходя два парсека, берем курс на
Талдом II и, наконец, подойдя вплотную, поворачиваем на четвертую звезду в
созвездии Веги. У этой звезды есть планета.
— Но ведь это за пределами зоны? Там никого нет. Если что случится, нам
никто не поможет.
— Конечно, за пределами. Вряд ли в зоне остались еще планеты,
необитаемые и пригодные для жизни. И никто нам не поможет, если что — это
правда. Отказаться не поздно, если боитесь.
Они стартовали только к полудню. На космодроме шел дождь, было тускло и
серо, провожающих не было.
Потянулись долгие унылые месяцы космического рейса. Команда, несмотря на
возраст, работала четко и слаженно, а монотонность труда скрашивалась необычной
целью, надеждой на обетованную землю. Раз в неделю они собирались вместе, и
Задумчивый крепыш умело и тактично вызывал кого-нибудь на откровенный разговор,
и обычно человек доверчиво рассказывал, как правило, одно и то же — о своей
несложившейся личной жизни, о том, почему он к старости остался одиноким и
никому не нужным. Все жарко сочувствовали рассказчику, и тот будто сбрасывал
камень с души, оживал, светлел лицом. Крепыш к тому же знал массу анекдотов, и
каждый вечер заканчивался повальным хохотом.
Капитан позвал психолога в рубку в тот момент, когда они выходили из
зоны. Это было через восемь месяцев после старта:
— Смотрите, справа Кассиопея, слева Плеяды. Сейчас мы пересекаем линию,
их соединяющую. Здесь кончается зона. Дальше ни одного поста, ни одного маяка.
Вы когда-нибудь выходили туда?
— Нет, не пришлось. В мое время достигнуть этой границы было подвигом.
Половины жизни не хватало.
— Верно. Сейчас даже странно представить себе, как мы тогда летали.
— Но ведь и сегодня никто не ходит дальше зоны.
— Государственным запрещено, компании не рискуют, а частных кораблей,
подобных моему, раз-два и обчелся. Я тридцать лет копил на эту списанную
посудину.
— Но почему запрещено, почему не рискуют?
— Боятся. И, видимо, правильно делают. Это ведь другой мир.
— Чем же он другой?
— Этот мир наш. Вы в принципе не ждете здесь ничего неожиданного. А раз
не ждете, то ничего и не будет.
— Понятно... Что ж, я свою задачу выполнил, подготовил экипаж ко всяким
неожиданностям. У нас сложилась довольно спокойная и дружеская атмосфера.
— Я знаю, спасибо вам. Видите эту точку — это Брегель. Там мы сделаем
последнюю отметку, после чего уйдем из зоны. Навсегда.
Прошло еще три месяца. Корабль уже держал курс на Вегу. Часто в рубку
заходили свободные от работы люди и подолгу смотрели на экран, в космический
мрак, прорезаемый редкими, сверкающими точками звезд. Это были чужие звезды,
знакомые только по атласам. И к чувству радостной надежды примешивалась тоска по
оставшейся где-то далеко-далеко родине. Но дольше всех проводил там время
капитан, и не только по должности. Последнее время сутками, с редкими перерывами
на сон и обед, он сидел в рубке неподвижно, глядя на экран, глубоко задумавшись,
иногда шептал что-то. Психолог пытался подступиться, но капитан отмахнулся от
него. В один из вечеров Большая рука велел всем собраться. Он, наконец, решился
— дальше молчать не было смысла — объявить, что никакой планеты с прекрасным
мягким климатом не существует, он ее выдумал. Он попросит прощения у друзей,
объяснит, что все равно им терять нечего. И горючего, и припасов хватит не на
один год. Они будут нестись так в бесконечных просторах космоса, оставив вахты,
всю работу передоверив автоматам, проводя время в спокойных беседах и отдыхе,
дожидаясь своего последнего часа. Что может быть лучше для одинокого космонавта,
чем такой конец! Он был уверен, что сумеет убедить их — никто не возмутится, не
устроит скандала. Народ бывалый, опытный, никаких иллюзий у них нет. И кто
знает, все ли ему поверили, когда он рассказывал сладкую сказочку перед
стартом?
Тем не менее, пока входили и рассаживались, он сидел бледный и старался
унять дрожь рук. Потом поднялся, медленно обвел всех взглядом.
— Друзья, настало время сообщить вам нечто важное...
Тут с грохотом распахнулся люк, и ворвавшийся штурман Глаз-ватерпас
радостно завопил:
— Планета! Я видел планету!
— Где? Когда?
— Только что, я засек ее телескопом. Она прямо на фоне звезды.
Все бросились к нему в отсек. Они по очереди прикладывались глазом к
окуляру и восхищались:
— Смотри! Она же огромная!
— Дня через три будем на месте!
— Каков наш капитан — так точно вывести!
Капитан смотрел последним и тоже увидел отчетливую черную точку на фоне
голубого сверкающего гиганта. Это несомненно была планета. Очень большая.
Он спускался по трапу вслед за психологом, когда тот обернулся и
спросил:
— Что же вы хотели сообщить нам, капитан?
— Вот это и хотел сообщить. А что?
— Ничего. Я так и думал, — ответил тот не очень уверенным голосом.
Они действительно подлетели к планете через три дня, вышли на довольно
низкую орбиту и стали жадно рассматривать ее, поражаясь размерам, обилию лесов,
воды, ее необычному голубовато-изумрудному цвету.
— Никаких следов цивилизации! — восторгался Железный организм.
— Я же вам обещал — это будет наша личная, персональная планета.
Сели через несколько суток и попали в утро. Как только замер грохот
двигателей, их обступила тишина и туман, густой утренний туман, в котором
плавали островки деревьев.
— Как здесь здорово, — прошептал кто-то сзади капитана, — как похоже на
Землю.
Когда голубой гигант поднялся выше, туман стал понемногу рассеиваться, и
проступило бескрайнее поле. В силу огромности планеты видно было далеко, за
десятки километров. Все высыпали наружу и бросились в разные стороны от
корабля.
— Назад, — загремел в динамике голос капитана, — дальше десяти метров не
отходить. Сначала спустим вездеход и обследуем окрестности.
Никто не спорил, космонавты повалились в высокую душистую траву, и
воздух был таким пьянящим и свежим, что все через некоторое время заснули.
Капитан с высоты своей рубки смотрел на распростертые внизу тела товарищей и
чувствовал, что что-то мешает ему так же безмятежно радоваться, что-то
настораживает.
«Откуда взялась здесь планета? Не должно ее быть. Такое совпадение
слишком невероятно. Хоть раз за последнее столетие, но наши корабли пролетали
здесь и не могли не заметить такой огромной планеты». Он наконец решился
спуститься вниз, обошел всех лежащих, постоял около каждого, вглядываясь в
смягчившиеся, даже разгладившиеся лица старых, много испытавших на своем веку
людей.
«Ничего, здесь мы наконец отдохнем, все наши горести и страдания
остались позади. Раз уж космос сделал нам такой подарок, мы останемся здесь и
построим славный дом, — думал он, понемногу успокаиваясь. — Интеллектуальный
парень наверняка будет прекрасным плотником — вон какие у него ручищи, а Золотая
улыбка — поваром, специалистом по настоящим супам, пусть и вегетарианским, если
здесь нет животных, — сколько можно глотать синтетику!» Тут он опять
почувствовал необъяснимую тревогу, все убыстряя шаг, пошел к кораблю и уже бегом
ворвался в рубку. Так и есть! На самом горизонте чернела маленькая точка и как
будто двигалась, постепенно приближаясь и увеличиваясь. За те полчаса, что он
стоял в неподвижности, уперев в нее взгляд, она выросла в десятки раз. Капитан
наклонился к микрофону и сказал как можно мягче:
— Тревога! Срочно всем занять свои места! Срочно!
За те несколько минут, пока выполнялся приказ, точка выросла в огромный,
непроницаемо-черный вал, который совершенно беззвучно с большой скоростью
надвигался на них. Еще минута — и он накрыл корабль. Ничего не произошло — ни
удара, ни скрежета песчаной бури, просто на экране воцарилась абсолютная
кромешная тьма, будто они провалились в ничто.
— Капитан, мы в космосе! — крикнул штурман.
— Чушь! Какой космос? Соблюдайте спокойствие, — ответил капитан и тут же
увидел, как мрак, эта абсолютная чернота стала просачиваться сквозь стенки
корабля, словно они были сделаны из ноздреватого сыра. Кто-то истерически
вскрикнул, кто-то вскочил и бросился бежать, гремя каблуками по стальному
настилу. Капитан быстро шагнул к пилотскому креслу, но не успел. Темнота объяла
его со всех сторон — закрыла глаза, забила уши, сомкнула рот. С исчезновением
пространства исчезло и время, и он уже не знал, как долго стоит тут, или лежит,
или даже плывет в этом изначальном бесформенном хаосе, который только ожидает
рождения света, а до этого рождения, наверное, еще миллионы и миллионы лет. Ему
хотелось кричать, плакать, жаловаться на судьбу, заманившую его на эту коварную
планету, но он продолжал тихо и неподвижно плыть в темноте, и мысли его, как
яркий фейерверк, неслись в голове, и он не мог уцепиться ни за одну, хотя и
неимоверно напрягался, понимая, что если не зацепится, то сойдет с ума.
Наконец, ему удалось — это была не просто мысль, а видение: он, еще
мальчик, лежит ночью в июле на стогу сена и ждет, когда упадет звезда, чтобы
загадать желание. Но звезды не собираются падать, поскольку еще середина лета, и
сияют над ним холодно и торжественно. Сияют так ярко, что он, закрыв глаза,
чувствует их сквозь веки. Но вдруг свет пропадает, он открывает глаза и видит,
что все звезды стали черными. Это не туча их закрыла, они по-прежнему видны, но
совершенно черные, гораздо чернее, чем темное небо. Он в ужасе соскальзывает
вниз, бежит к дому, ныряет в постель и накрывается с головой...
Очнувшись, капитан увидел склонившегося над ним психолога, который
вглядывался в него.
— Вам плохо.
— Нет, ничего. Как команда?
— Полный порядок. Железный организм только никак не очухается. Глубокий
обморок. Старик все-таки.
— А снаружи?
— Посмотрите, — он помог капитану встать.
Капитан снова увидел бескрайнее поле с островками высоких неподвижных
деревьев.
— Пронесло, слава Богу!
— Как знать, — отозвался психолог.
— Что вы имеете в виду?
— Мне кажется, никакой планеты у четвертой звезды нет.
— А это что?
— Кто его знает. Может быть, наша галлюцинация, а может, еще что-нибудь
более неприятное.
— Не говорите ерунды. Самая настоящая планета. Только очень странные
атмосферные аномалии. Мы сейчас же отправимся обследовать окрестности.
— Слушаюсь, — ответил Задумчивый крепыш и отошел.
— Кто поедет со мной на вездеходе? — крикнул капитан.
Никто не отозвался.
— Что, пенсионеры, струсили?
— Переждать надо, шеф. Может быть, еще какие-нибудь чудеса
обнаружатся.
— Ждите, я поеду один.
— Я с вами, — сказал психолог.
Они ехали уже больше часа, но сверкающий нос корабля все еще был виден
сзади. С обеих сторон тянулось поле, перемежающееся маленькими рощицами.
— По-моему, здесь никогда не бывает ветра. Деревья не шелохнутся.
— Может, и бывает, — ответил капитан, — и вообще внешне это очень
приятный и совершенно благополучный мир. Хотя, признаюсь вам, мне с первой
минуты тут что-то не по себе.
— Может быть, не поедем дальше?
— Это почему?
— Вон корабль уже почти скрылся, — обернулся психолог.
— Ну и что, у нас его точные координаты.
Психолог пожал плечами, и они понеслись дальше. Проехали еще километров
двадцать, но ландшафт существенно не изменился, разве что чуть больше стало
деревьев.
— Видимо, скоро начнется сплошной лес, надо возвращаться и готовить к
полету модуль. Без него мы здесь все равно ничего не обследуем.
Назад они ехали также долго, но корабль не показывался. Капитан
почувствовал, что у него вспотели руки. Наконец он резко затормозил.
— Что случилось?
— Здесь! Здесь место посадки корабля, будь он проклят!
— Но должен быть след от двигателей, а его нет.
— Вот именно.
Несколько минут они сидели в тишине, слушая, как стрекочут в траве
невидимые насекомые, потом поехали кругами, все более отдаляясь от замеченной
ими точки. Но никаких следов корабля не было. Через час мотор закашлялся и
заглох.
— Все, — Большая рука в сердцах хлопнул по штурвалу, — дальше пойдем
пешком. Кстати, хочу у вас попросить прощения, что пренебрег вашим советом.
— Что уж теперь, — махнул рукой психолог, — пойдемте.
Они взяли оружие, аварийный запас и двинулись, решив так же ходить
расширяющимися кругами, теперь вокруг вездехода. Было жарко, от полевых цветов
поднимался дурманящий запах, они быстро выдохлись, сели отдохнуть, опять пошли и
опять быстро устали.
— Да, так мы далеко не уйдем!
— Что же делать?
— Ходить, по-моему, бесполезно. Давайте вернемся к машине, сядем и
подумаем, авось какая-нибудь идея нас осенит.
Вернувшись, они растянулись на траве и долго лежали молча, разглядывая
зеленоватое небо.
— Послушайте, Большая рука!
— Слушаю, — лениво отозвался капитан.
— Скажите, вы ведь не сюда вели корабль?
— Нет, я вообще его никуда не вел.
— Я понял это примерно с месяц назад, — сказал Крепыш и, помолчав, снова
спросил. — Попадали вы раньше в похожую ситуацию — авария корабля, чужая
планета?
— Да, два раза. Но каждый раз успевал послать SOS.
— А страшно было? Ведь SOS могли и не поймать.
— Не то чтобы страшно, но необычно. Как будто снова начинается жизнь, с
нуля.
— Теперь в третий раз.
— Вряд ли. Вдвоем у нас ничего не получится.
— Ну почему вдвоем? Найдем остальных. Я уверен, они живы и здоровы.
Просто кто-то с нами играет.
— Чур меня, чур! Что вы такое говорите, Крепыш! Я никогда не сталкивался
с чужим разумом в космосе и не хотел бы. Неразумный мир в принципе прост и
понятен. Во всяком случае, не коварен.
— Может, и этот не коварен. Вот посочувствовал нам и подарил
планету.
— Я в детстве любил фантастику. Такой сюжет там часто встречался.
Он встал и полез в машину за сигаретами. Поднявшись на ступеньку,
услышал сдавленный крик психолога, обернулся — на них накатывалась черная волна.
Они мгновенно залезли под машину, почему-то так казалось безопаснее. И опять
будто повисли в кромешной первозданной тьме, и капитан почувствовал, как
оцепенело все тело. Понадобилась целая вечность, чтобы преодолеть страшную
тяжесть, подвинуться к краю стога, соскользнуть с него и броситься к дому. Бежал
он как во сне, словно продираясь через глубокую вязкую грязь. Но, может быть,
это и был сон. Только нужно было обязательно добежать и схватиться за ручку —
иначе все пропало. И сам дом как-то расплывался в ночи и выглядел чужим. Но
капитан бежал к нему на ватных ногах, тяжело дыша, чувствуя, что вот-вот
разорвется сердце. Наконец, он схватился за ручку и крепко сжал ее — большую,
толстую дубовую ручку, отполированную двумя поколениями его родичей — и в тот же
миг все исчезло.
Он поднял голову и посмотрел на психолога — тот лежал, уткнув лицо в
ладони.
— Крепыш, вставайте, пора двигаться дальше.
Они снова пошли удаляющимися от вездехода кругами, но не успели сделать
и одного, как быстро стемнело, зажглись звезды. Остановились в растерянности и
тут же увидели за ближайшим леском яркое синее зарево, отражающееся в черном
небе.
— Вот и наши друзья, — спокойно сказал психолог и с хрустом
потянулся.
Когда они через час подошли к лагерю, там вовсю кипела работа. Корабль
лежал на земле, бортовые люки были открыты. Одни космонавты выносили ящики,
другие в свете прожекторов натягивали брезент на металлический каркас —
сооружали огромную палатку.
Путешественников встретили радостными криками:
— Долго же вы пропадали! Что-нибудь случилось? Где вездеход?
— Горючее кончилось. Он здесь, поблизости.
— Прошу к столу, — позвал их Золотая улыбка, — ужин еще горячий.
Они ели и разглядывали своих вновь обретенных товарищей, будто видели их
впервые. Те, не обращая больше на них внимания, усердно трудились.
— Вы по-прежнему считаете, что весь этот мир — галлюцинация? — тихо
спросил капитан.
— Похоже. Непонятно только, какая сила его держит, да еще в таком
правдоподобном облике.
— А какая сила держит нашу Землю?
— Разве Земля — чья-то галлюцинация?
— Нет, так же, как и эта планета. Это не фантом, нечто другое. Все дело,
видимо, в сознании. Возможно, вообще ничего не существует, если нет
сознания.
— Не понимаю.
— Я сам не понимаю. Может быть, скоро пойму, тогда поделюсь с вами.
Спал капитан хорошо. Впервые за много месяцев спокойно и безмятежно, как
ребенок. Но проснулся раньше всех, потому что перед пробуждением прежнее
тревожное чувство возникло в нем и засвербило, прогоняя сон. Он встал и,
осторожно ступая между спящими в мешках товарищами, пробрался к выходу. Чувство
постепенно оформилось в странную мысль: нужно срочно что-то сделать, чтобы
закрепиться.
Выйдя из палатки, он осмотрелся и тут же увидел: оттуда, где вставала
заря, бесшумно неслась черная волна, такая же, как прежде, огромная и жуткая.
Капитан прошел немного вперед, лег на теплую землю, даже прижался к ней щекой,
словно в поисках последней опоры, и замер.
Его беззвучно накрыло темное покрывало, и вот он опять словно
барахтается, словно плывет в этом мраке, и чудится ему, что он действительно в
космосе и даже видит очень тусклое мерцание далеких звезд. «Опять ничего нет», —
думает он, и ему становится тоскливо и страшно. И тут же он видит себя то ли на
улице, то ли в поле, кругом туман, и впереди, почти скрываясь в нем, идет
женщина, очень быстро идет, а он старается не отстать.
— Послушайте, кто вы? — кричит капитан, но голос его звучит глухо и
слабо.
— Кто мы? — Она слегка поворачивает голову, но он все равно не видит ее
лица. — Мы — летящие сквозь время и пространство, мы — слушающие всякий зов, мы
— стерегущие тайну всего, что существует... Но что это для твоего слабого
ума...
— Не могли бы вы остановиться? Я очень устал!
— Мы не можем остановиться. Мы уже уходим. Мы всегда уже уходим. Зачем
тебе бежать вслед? Мы тебя слышали. Теперь ты один иди дальше.
— Но у меня нет сил, я не знаю, что делать...
— Ничего не надо знать и делать. Ты просто живи и слушай, как наше
дыхание касается твоего уха, как завещанное осеняет тебя своим крылом. И сил
тебе хватит, пока не померкли солнце и свет, и луна и звезды, и не нашли новые
тучи вслед за дождем...
Капитан ощутил, как теплая слеза стекает по щеке, открыл глаза и увидел,
что Задумчивый крепыш сидит невдалеке на корточках и что-то рассматривает в
густой траве.
— Пока не порвалась серебряная цепочка, — прошептал капитан, вспоминая,
— и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не
обрушилось колесо над колодезем...
— Вы что-то сказали? — повернулся к нему психолог.
— Да нет, ничего, странный сон приснился.
— А я тут ползаю вокруг, смотрю траву и думаю, что был неправ. Эта
планета — никакая не галлюцинация. Не может она быть такой подробной. Смотрите:
вот цикорий, а вот это зверобой, точно такой же четырехгранник, как у нас на
Севере. А вот здесь, подальше, видите, — это кукушкины слезы. Фиолетовый узор
такой странный, он почему-то всегда меня волновал. Нет, все это совершенно
объективно существует, разве не так?
— Да, куда уж объективнее, — усмехнулся капитан и почувствовал, как
легкое теплое дыхание коснулось его уха.
— И ветер здесь есть, — продолжал радоваться Крепыш, — вон как листья
затрепетали на дереве у палатки!
 |
Губин В. Д. |
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
О найденных в тексте ошибках сообщать: mailto:vgershov@chat.ru
Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/