Владимир КАМИНСКИЙ
ТРИ ГРАЦИИ
Фантастический рассказ
В тени ракиты, у реки, три грации застыли в изумленье, любуясь
плывущими по небу облаками.
— Как красиво! — сказала Первая Грация.
— Изящно, — согласилась Вторая.
— Конечно, — тихо произнесла Третья.
— Что «конечно»? — спросила Третью Грацию Первая.
— Конечно, это очень изящно и красиво, — вздохнув произнесла Третья
Грация и отвернулась.
— Девочки, — голосом классной дамы, так не вяжущимся с ее внешностью,
воскликнула Вторая Грация, — сюда кто-то идет. Встаем в позу Радостного
Изумления.
Богини плавно перегруппировались: Первая и Третья обняли Вторую. Так они
и застыли, глядя куда-то вдаль... Глаза их были широко распахнуты, губы
полуоткрыты. Очаровательные статуи из бело-розового мрамора в Летнем саду
Природы. Но если бы кто пристальнее пригляделся к богиням, то увидел бы только
безжизненные маски, под которыми не раглядеть живых лиц. Отработанные
тысячелетиями грациозность, изящество, жеманство, как бесформенные одежды,
скрыли очертания фигур, похоронив живые чувства богинь. И только глаза Третьей
Грации выдавали какое-то смятение в ее отшлифованной душе.
— Как изящно, — воскликнула Вторая Грация, глядя на жужжащую
стрекозу.
— Красиво, — согласилась Первая.
— Конечно, — вздохнула Третья.
— Что с тобой? — спросила Третью Грацию Первая. — Ты что, не согласна с
нами?
— Нет, отчего же, я полностью с вами согласна.
— Так почему же ты вздохнула?
— Я устала...
— Что?
— Я устала любоваться... Смотреть только на то, на что смотрите вы,
восхищаться только тем, что нравится вам. Я думаю, что, может быть, вы не всегда
правы...
— Как ты можешь так говорить? — Грации растянули губы в полуулыбке. —
Каждый предмет мы рассматриваем с трех сторон, но приходим всегда к единому
мнению. Разве это не замечательно, что мы думаем обо всем одинаково?
— А я не хочу думать одинаково. Я хочу думать по-своему!
— Девочка, ну как ты можешь думать по-своему? — Грации нежно обняли
подругу за плечи. — Ведь мы похожи друг на друга, как три капли воды. Мы — одно
целое!
— Нет, я не одно целое с вами. Я сама по себе!
— Что? — Грации обхватили Третью своими мягкими точеными ручками, из
которых уже было не вырваться.
— Встанем в Позу Очарования Природой!
Грации снова перегруппировались. Теперь Третья стояла между Первой и
Второй. Их руки лежали на ее талии. Грация попыталась пошевелиться, но острые
ноготки тут же вонзились ей в поясницу, как шипы растущих поблизости роз.
— Как красиво, — сказала Первая Грация, мило улыбнувшись Третьей.
— Изящно, — воскликнула Вторая.
Третья ничего не ответила.
— А ты что думаешь? — спросила Третью Первая.
— Мне кажется, это ужасно.
— Что? — ахнули богини.
— Нет, нет, не то, что вы думаете. Мир прекрасен, я знаю. Очаровательная
Природа. Но меняются века, и все меняется вокруг, все... Красота тоже. А мы
застыли в глупых скучных позах, которым нас научили когда-то. Мы устарели, как и
мир, который окружает нас.
— Это бунт! — взвизгнула Первая Грация. — Мы настолько знаем и любим
друг друга, что думаем обо всем одинаково. Мы триедины, а ты груба. У тебя
испортился вкус.
— На вкус и цвет товарищей нет, — крикнула Третья Грация.
Два шипа вонзились ей в поясницу.
— Фи, как ты дурно говоришь. — Грации улыбнулись. — Нет, милая, мы не
можем допустить, чтобы ты так говорила. Красота останется красотой, как бы ее ни
называли. А те, кто не видят ее, глупцы. Только мы можем заставить понять, что
есть красота!
— Нельзя заставлять любить, заставлять восхищаться, заставлять
очаровываться. Да и вообще, что вы сами смыслите в красоте?
— Красота — это то, что ласкает взляд, слух... И кто этого не
понимает...
— Это все глупости, глупости. Красота — не липкая конфетка. Мы только
притворяемся, что наслаждаемся красотой, на самом же деле она впереди нас и мы
не в силах ее догнать. И тогда мы плюем на ту красоту, которую не понимаем. А уж
потом, когда она все-таки завоевывает себе место под солнцем, мы громче всех
кричим, что это мы открыли миру ее прекрасные формы. Вам нужна застывшая
красота, как ваши скучные позы. А я не желаю, не желаю быть с вами.
Прощайте...
Грация хотела побежать, но бархатная ручка Второй Грации схватила ее за
локоть, а Первая обняла ее за плечи. Это была поза Сосредоточенности.
Грация заплакала.
— Ну что ты, успокойся. Это нервы. Тебе надо посмотреть на порхающих
стрекоз.
— Это очень изящно.
— Не хочу, не хочу я смотреть на стрекоз. Мне надоело жить по подсказке.
Я смотрю на то, на что меня заставляют смотреть, я слушаю то, что все слушают. Я
хочу сама смотреть, ощущать, слушать то, что я хочу слушать, смотреть и ощущать.
Не потому, что это красиво или некрасиво, а потому, что я хочу сама все понять.
Зачем вы меня мучаете?
— Кто тебя мучает?
— Как ты можешь так говорить?
— Мы хотим только показать тебе подлинную красоту.
— Мы хотим, чтоб у тебя был хороший вкус.
— Чтобы ты разбиралась в жизни...
— Мы тебе показываем...
— Не хочу, не хочу чтобы мне показывали. Не желаю слушать. Откуда вы
знаете, что мне действительно необходимо. Я сама как-нибудь разберусь.
— Но нам со стороны виднее. Мы же коллектив.
— Вы не коллектив. Вы насильники, желающие все уравнять, как Прокруст.
Но я тоже частичка красоты, которую уравнять нельзя! Прощайте!
Она побежала. Ветки деревьев хлыстали ее по лицу, плечам. Волосы
путались в паутине. Ядовитые колючки вонзались в босые ноги. Но она ничего этого
не чувствовала. Она бежала, бежала, бежала... От себя, от своего прошлого, от
всего, что мешало ей все эти годы быть свободной. Свобода! Какое чистое и
звонкое слово. Свобода!
А она бежала, бежала, бежала... Пока не упала, обессиленная, в густую
сочную траву. Тишина обступила ее, зловеще-величественная тишина. Она была одна
среди этих деревьев, травы, неба... Одна в целом свете. Одна во Вселенной. Одна!
И никто теперь не посмеет заставить ее смотреть только на то, на что смотрят
все, любоваться лишь тем, что нравится большинству. Она сама знает, что ей
нужно, а что нет. Она сама вправе распоряжаться собой. Сама. Только сама.
По руке полз муравей, шустрый и нахальный. Он метался от локтя к плечу,
сбегал на грудь и снова возвращался к локтю. Он заблудился и никак не мог найти
дорогу домой. А она смотрела на его мучения и смеялась. Ей было хорошо. Где-то
далеко-далеко в небе сходились макушки деревьев, а между ними стремительно
неслись облака. Казалось, что земля висит над небом, как воздушный шарик. И все,
кто находится на его скользкой поверхности, вот-вот сорвутся в синюю пустоту
Вселенной.
«Интересно, — подумала Грация, — что бы об этом сказали они? — И тут же
испугалась: — Боже мой, опять я думаю о них. Как можно? Забыть! Во что бы то ни
стало забыть! Зачем интересоваться мнением тех, кто тебе противен? Меня они
больше не интересуют. Абсолютно».
Она сощурила глаза и снова стала смотреть на остроконечные макушки
деревьев, которые, разрывая пухлые облака, улетали от земли.
Где-то вдалеке заиграла музыка. Грация прислушалась. Исполняли какую-то
неизвестную ей симфонию. Мягкую, наивную мелодию скрипок нарушали диссонирующие
звуки духовых. Но вот они все смелее стали вмешиваться в нежную мелодию скрипок.
На какое-то мгновение все смешалось. Оркестр гремел, как канонада, и даже листья
опадали с деревьев. Музыка металась. В ней были и отчаяние, и восторг, и
надежда, и неопределенность. Но вот трубы стали стихать, и светлая мелодия
скрипок вновь зазвучала над лесом. Все вернулось к началу.
«Интересно, — подумала Грация, — это талантливо или нет?»
— Ну а тебе нравится? — спросила она себя.
— Не знаю... Нравится... Но, может, я ошибаюсь. И то, что сейчас я
услыхала, бездарно?
— Но ты же сама хотела во всем разобраться?
— Да. Но я не знаю — хорошо это или плохо. Кто бы подсказал?
— Что? — Грация обхватила голову руками. — Боже мой, опять. Опять мне
нужна чья-то подсказка. Всю жизнь я жила по подсказке. Ну а что ты думаешь
сама?
— Сама?
— Сама!
— Не знаю. Как трудно, как трудно быть самостоятельной. Мне это... мне
это... нравится. Мелодия изящна, очаровательна... А эти трубы! Как они хотели
расшевелить... А что они хотели расшевелить? Нет... По-моему, это плохо.
Манерно. Скрипочки уж больно слащавы. А трубы! Бр-р-р, какие трубы. И никакой
мысли, никакой... Это у меня никакой мысли...
А интересно, где это играли? Надо пойти взглянуть, послушать, что
говорят другие...
Она отправилась в ту сторону, откуда доносилась музыка. Но нигде никого
не было, и только птицы щебетали, перелетая с ветки на ветку.
— Ну кто мне скажет, кто? Хорошо это или плохо? Я знать хочу! Знать!
Грация снова упала в траву и заплакала.
— Почему я такая дура, почему? Мне все время казалось ужасным повторять
чужие мысли. Я хотела обо всем иметь собственное мнение. А собственного
мнения-то и нет... А может, надо просто...
— Вернуться, — ласково сказала Первая Грация и вместе со Второй обняла
беглянку своими нежными, бархатными ручками, из которых уже было не
вырваться.
 |
В 11. Вдова колдуна: Сборник фаитастики. / Сост. И. О.
Игнатьева. — М.: Молодая гвардия, 1991. — 688 с. |
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 21.02.2002
О найденных в тексте ошибках сообщать: mailto:vgershov@chat.ru
Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/